У каждого безумия есть своя логика
Глава первая,
в которой необычный гном в необычном месте предстанет взору читателя, породив множество вопросов
14 октября 3002 года (1402 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
"Да я же сумасшедший! Да, ха-ха, рыжая моя борода, мы с тобой это заварили, нам с тобой это и расхлёбывать, э-эх..." - так думал Хродвин, ступая по глинистому побережью реки Карнен. Поднявшись по пологому склону холма, усыпанного огромных размеров валунами, гном осмотрелся, прикрыв от солнца глаза ладонью. По левую руку, на противоположном берегу реки, была видна небольшая берёзовая роща, состоящая всего из пары десятков деревьев. Ещё дальше на восток простирались бескрайние степи земель истерлингов, земель Рун. По правую руку виднелась река Келдуин, берущая начало в западных отрогах Серых Гор. По обе стороны от неё простирались степи Рованиона. Посмотрев вперёд можно было увидеть, как Карнен и Келдуин сливались воедино и мощным широким потоком протекали дальше на юг, через много сотен километров впадая в море Рун. Оглянувшись назад, Хродвин увидел едва виднеющиеся хребты покинутого им Железного Кряжа. На секунду он, казалось бы, вошёл в ступор, но тут же снова бодро зашагал вниз по склону, напевая собственного сочинения песенку:
"Раз-два, раз-два!
У меня есть борода
рыжая, как рыжий цвет,
и рыжее гнома нет!
Три-четыре, три-четыре!
Нет рыжее гнома в мире.
Как прекрасна жизнь моя:
словно солнце борода!" Насвистывая свою песенку, Хродвин неспешно шёл к месту, где река Карнен была максимально широкой. По выглядывающим из под воды булыжникам можно было сделать вывод, что в этом месте она достаточно мелководна для перехода вброд. Подойдя к самому берегу, гном остановился. Он задумался о том, чтобы наловить немного рыбы, приготовить себе горячей еды и здесь же провести ночь. Сухарей у него оставалось всего на неделю, поэтому перед ним маячила безрадостная перспектива голода. Пояс его и так был затянут очень туго, и долгими звёздными вечерами только урчание его живота нарушало повсеместную тишину. А ведь он ещё тащил на себе снаряжение, весом почти в сто шестьдесят фунтов.
Это были ужасного качества и в ужасном состоянии доспехи, выглядевшие так, словно они выдержали все битвы Первой Эпохи. Вследствие сильного удара, кольца от кольчуги постепенно откреплялись, и в районе левого бока образовалась значительная прореха. Она была залатана чем-то вроде крабьего панциря, естественно, не способного польностью заменить кольца. Шлем был сильно выгнут в области макушки, и когда гном надевал его, казалось, что у него на голове огромная шишка. На правом сапоге была пробита дыра в области большого пальца, а в правой перчатке отсутствовали пластины, защищавшие фаланги среднего и безымянного пальцев. Так же Хродвин нёс большой двуручный топор, по всей ширине лезвия которого виднелась запёкшаяся кровь. На спине у гнома висел мешок тёмно-синего цвета, на котором были вышиты очертания гор. Позади мешка ремнём была прицеплена кирка, такая же ржавеющая, как и остальное металлическое снаряжение.
Немного поразмыслив, Хродвин скинул с себя доспех, оружие и мешок, оставив всё это у воды, а сам побрёл вдоль берега, выискивая подходящую палку. Долго искать не пришлось: в нескольких метрах от своей временной стоянки он наткнулся на длиннющюю корягу, часть которой торчала из воды. Он отрубил от неё сук, выпирающий над поверхностью, и спустя десять минут уже держал в руках метровое заострённое копьё, вполне годное для ловли рыбы. Проведя полтора часа по пояс в воде, Хродвин сумел выловить несколько окуней и щуку и, довольный собой, весело шлёпал по воде, распугивая мальков.
Тем временем, солнце уже тонуло где-то в Заливе Лун, и Хродвин, раздувая костёр, был в предвкушении сытного ужина и хорошего сна (наконец-то!). Гном поджарил и съел двух окуней и щуку, оставив на утро ещё две рыбины. Довольный состоянием своего желудка, он вытащил что-то наподобие тюфяка и с удовольствием разлёгся под открытым небом. Недолго посмотрев на многочисленные серебряные вкрапления на чёрном полотне, Хродвин уснул с мыслями о том, как завтра он продолжит свой путь, наслаждаясь пением птиц и журчанием реки...
Глава вторая,
которая не ответит на вопросы читателя, но откроет одну стницу из прошлого Хродвина
20 ноября 2941 года (1341 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
Солнце только что зардело тусклым огнём, и по всему горизонту небо окрасилось мягкими розовыми красками. Облака плыли на запад, в сторону Одинокой горы, собираясь всё кучнее и кучнее. Около пяти сотен только что проснувшихся гномов копошились на скоро сбитой стоянке, собирая снаряжение. На самой кромке лагеря, чуть поодаль от основной массы воинов, укладывали свои вещи два гнома. Один из них был с огненно-рыжыми волосами и бородой, по его движениям было видно, что подобный поход для него впервые, вледствие чего он суетился сильнее обычного. Второй был седовлас, с вечно полузакрытыми, полными блаженства, глазами. Двигался он еле-еле, ходил вразвалочку, казалось, земное его мало интересует и чтобы вырвать его из полудремоты нужно действительно грандиозное событие.
- Вытаскивай этот мешок из повозки, Хродвин! Разделим груз пополам. Так говорил Фродвин, седовласый гном, своему племяннику, в то время как сам неспешно одевал боевой доспех. Начищенная до блеска сталь слабо сияла на утреннем солнце, заставляя пожилого гнома гордиться своей работой.
- Вот, держи. Твоя часть, - сказал Хродвин, передавая дяде несколько сухарей и кусок солонины, завернутые в тряпки. Фродвин, поморщившись, взял припасы, вытащил кусок вяленого мяса и стал неторопливо жевать.
- Как ты думаешь, когда мы подойдём к Горе? - продолжил Хродвин, заметив, что дядя принялся за еду и не намерен сам продолжать разговор.
- Надеюсь, - медленно начал Фродвин, доев мясо и начав грызть сухарь,
- надеюсь, что управимся за два дня. - Тогда придётся проходить почти по двенадцать часов в сутки с коротенькими передышками... ох... ну что, где там Тродвин, пора бы ему вернуться, - уже сам с собой говорил Хродвин, суетливо прохаживаясь туда-сюда.
- Ты что, не волнуешься за него? - Что с ним станется, - сонливо протянул Фродвин, разминая затёкшую руку.
- Ну ты и... э-эх... - Выдохнул Хродвин, у которого сердце готово было выскочить из груди от волнения. Хотя шли гномы уже не первый и не второй день, каждую ночь он силился уснуть, но мечты о славе, которую он мог стяжать, не давали ему это сделать.
Тем временем, встав на небольшой камень, сын Даина Второго, Торин Третий по прозвищу Твердошлем, зычным голосом прокричал:
- В ряды по пять гномов ста-ановись! Идём без передышек пока солнце не окажется в зените! Впе-ерёд! Через пару минут дружина была построена и чётким, размеренным шагом заступала по твёрдой каменистой земле. Все гномы были воодушевлены и полны решимости, ведь около недели назад ворон Роэк прилетел в Железные Холмы и сообщил о том, что Смауг убит, и теперь Эребор возвращён законному владельцу! Но не всё так просто. Поговаривали, будто люди и эльфы, влекомые жаждой золота спешили к Горе, чтобы силой отнять у Торина и его отряда сокровища дракона! Допустить этого было нельзя, поэтому сейчас пятьсот лучших воинов стремительно шли на помощь Дубощиту.
Небо заволакивало густыми серыми облаками, не дающими проникнуть к земле ни одному лучику солнца. Тем временем, из-за холма показались бегущие навстречу стройной колонне три гнома, которые ещё ночью были отправлены далеко вперёд, на разведку. Двое отправились прямиком к Даину, дабы доложить обо всём, что было ими замечено. Третий же, непривычно высокий для гнома, с волосами цвета охры, отправился прямо в строй, чтобы присоединиться к своему дяде и двоюродному брату.
- Ты где пропа-а... - Ругательства Хродвина заглушил громкий крик короля Даина, призывающего гномов построиться в боевой порядок.
- С Серых гор спускаются орки, тысяча, может больше, нет времени болтать! - успел сказать запыхавшийся Тродвин, прежде чем Фродвин, внезапно вышедший из своего полусонного состояния, взял в руки свой кистень и, угрожающе покачивая им, закричал.
- За Железные Холмы! - Его крик подхватили все пять сотен гномов, готовых раскрошить орочьи черепа на сотни кусочков. В этом же крике захлебнулось улюлюканье орков, показавшихся со стороны гор...
Глава третья,
в которой Хродвин достигает чего-то большого и вспоминает свою юность
23 июня 3004 года (1404 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
Солнце стояло в зените и пекло так, как никогда раньше. Хродвин снял доспех и, связав верёвкой все его составляющие, прицепил к мешку. Изнывая от жары, он плёлся по колено в воде, обмотав голову мокрой тряпкой. Течение было слабым, поэтому гном чувствовал себя максимально комфортно. Пройдя несколько миль, Хродвин увидел, что вода впереди разливается всё шире и шире, а значит он уже в близости от устья Келдуина. Ускорив шаг, гном практически побежал вперёд. Брызги летели из под ног, переливаясь на солнце словно стёклышки. Внезапно Хродвин почувствовал под опорной ногой что-то скользкое и, не успев среагировать, плюхнулся в воду.
- Ну ты... а-а-а... чтоб тебя... Дарин... э-эх... - он издавал непонятные звуки, отряхиваясь и собирая промокшее снаряжение. Вытащив всё из воды и нацепив конструкцию обратно на спину, Хродвин зашагал дальше, бормоча себе под нос все известные ругательства.
Но вскоре к нему опять вернулось хорошее настроение, так как в ушах стал эхом отдаваться звук прибоя. И вот, оно предстало жадному взору гнома. Бескрайнее, бесконечное, усыпляющее, море Рун. Сколько преданий об этом месте, порой звучащих бессмысленно и абсурдно, ходит среди гномов. Некоторые говорят, что на восточном берегу моря живут кровожадные племена людей с пёсьими головами. Разговаривают они на странном языке; во время их речи кажется, будто они шипят, словно змеи. Дед Хродвина, Бродвин, рассказывал ему об огромном змее, длиною в тысячу миль. Из-за своей непомерной величины змей этот вынужден жить свернувшись кольцом на дне морском. Чего только не рассказывают об этом неизведанном, поистине удивительном месте.
Бросив всё на песок, Хродвин побежал вдоль берега, весело пиная воду и истерично хохоча. Смешно это выглядело: один-одинёшенек полуобнажённый гном носится как угорелый по пустому песчаному пляжу. Устав, он блаженно повалился на песок. На мгновение Хродвин задумался о том, куда же он отправится теперь. Может быть, к Бескрайнему морю, к устью Седонны, на другой конец мира? Может быть, в Харадвайт или К'ханд, где природа скупа на свои дары и выжить там могут лишь самые стойкие? Или же на бескрайний север, в Фородвайт, где катаклизм уничтожил всё живое? Но вскоре эти мысли уступили место смутным воспоминаниям о доме, семье и друзьях...
'Хродвин родился 11 февраля 2899 года Третьей Эпохи в Рудном Кряже. Дед его, Бродвин, пришёл сюда ещё с Грором в 2590 году, после того, как Даин Первый был сражен драконом. Отец его, Хордвин, погиб в стычке с орками примерно в 2796 году. Три год спустя состоялась битва в Нандухирионе, в которой участвовал дядя Хродвина, Фродвин. После неё Траин Второй и Торин Дубощит ушли на запад, в 2802 году поселившись в Синих Горах. О матери Хродвина ничего не известно, кроме того, что она также участвовала в битве у Врат Мории, а потом отправилась вместе с Траином и Торином в Эред Луин. Тродвин же последовал за Даином Железностопом, вернувшись в Железные Холмы, где стал опекать юного Хродвина.
Родившись в семье воинов, Хродвин сразу же стал надежой своего рода. Всю свою сознательную жизнь он только и делал, что махал топором. И лишь спустя много лет он решил обучиться мастерству кузнеца, причём руду добывал сам, не боясь тяжелого труда. Он часто совершенствовал своё военное мастерство в поединках со своим двоюродным братом, Тродвином, и часто выходил из них победителем. Справедливости ради стоит заметить, что Тродвин, в отличие от большинства гномов, всегда тяготел к использованию лука, а не оружия ближнего боя. Несмотря на частые тренировки, Хродвин довольно долго не имел возможности испытать себя на прочность в сражении с реальным врагом. Такой шанс предоставился ему во время перехода к Одинокой Горе, когда отряд короля Даина был атакован орками, по всей видимости спустившимися с горы Гундабад...'
Глава четвёртая,
в которой орочьи головы летают словно птички, а Хродвин проходит боевое крещение
20 ноября 2941 года (1341 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
...фьюить! Кривая стрела просвистела в сантиметрах от уха Хродвина, вонзившись в наплечник стоявшео позади гнома. Тот как ни в чём не бывало обломил древко и с криком, полным ярости, побежал вперёд.
- Барук Кхазад! - проревел король Даин, залив поле битвы своим густым басом.
- Кхазад ай-мену! - громогласным гулом раздался в ответ клич гномов.
Фродвин, раскручивая кистень над собой, ринулся впереди всех. Голова первого орка, соприкоснувшись с билом, превратилась в кровавую кашу. Сильнейший удар латной рукавицы сломал хребет второму. Тродвин, сняв со спины свой излюбленный лук, убил третьего точным выстрелом в глотку. Четвёртый был насквозь пронзён кинжалом, вытащенным из-за пояса.
Для Хродвина это был судьбоносный момент. Первое сражение с настоящим врагом, а не тренировочный бой с братом или бессмысленная рубка чучела. Вскинув топор над головой, Хродвин вступил в бой. Внезапно, глаза его покрылись беленой, он словно потерял контроль над своими действиями. То, что он делал, он делал без ведома своего ума. Первой его жертвой стал крупный чёрный орк, которому Хродвин, ударив обухом что есть мочи, проломил грудную клетку. Затем, орудуя топором, словно веслом, он разрубил пополам мелкого, противно верещащего, зелёного гоблина. Выбив горбатому орку с длинными клыками коленную чашечку, Хродвин проломил тому череп ударом лоб в лоб. Прорубаясь всё дальше и дальше в гущу врагов, гном нанёс очередной удар, пришедшийся прямо по серёдке лба уродливого порождения тьмы. Хродвин хотел было вытащить топор и замахнуться для следующего удара, но лезвие крепко засело в черепе, не желая поддаваться. Тут он почувствовал, как его держут за руки с обеих сторон. Смутно, словно издалека, послышались голоса:
- Остановись! ну! хватит, хватит! - Фродвин и Тродвин трясли его, что есть сил. Постепенно, пелена спала с глаз, и взору Хродвина предстала такая картина: гномы, переводящие дух, посреди сотен изрубленных тел орков. А прямо перед ним валялся труп гоблина, на котором виднелись следы по меньшей мере десятка ударов. Странно, казалось, он нанёс лишь один... Внезапно он почувствовал сильную боль в области правого виска и, застонав, сел на землю.
Солнце стояло ещё высоко, гномы всё ещё осматривали поле боя в поисках павших товарищей. Стервятники кружили над их головами, издавая противные, протяжные звуки, словно желая прогнать нежеланных гномов с места своей трапезы. Фродвин, вновь вернувшийся к своему полусонному состоянию, отправил Тродвина помогать остальным, а сам сел рядом с племянником.
- Странное ощущение, да? Словно с цепи сорвался, а потом её на тебя обратно повесили. - Я не понял, что это было. Хотелось убивать, убивать и убивать, но, казалось, хотелось этого не мне, а кому-то другому... словно... словно жажда крови проснулась. Кошмарно себя чувствую... голова болит, - отвечал Хродвин, устало протирая окровавленное лезвие.
- У меня тоже было такое, - сказал Фродвин,
- страсть к убийству нужно контролировать. Но этому нельзя научиться, это приходит только с опытом. Хродвин хотел было что-то спросить, но его мысль прервал зычный голос Торина Твердошлема:
- Ста-ановись! В ряды по пять! Впе-ерёд! Хродвин встал и уныло поплёлся за дядей. Вот и закончилась его первая битва, породив в душе смутные сомнения, которые терзали бедного гнома следующие двое суток...
Глава пятая,
которая доказывает, что чудеса всё-таки случаются
14 сентября 3009 года (1409 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
Пустыня. На многие мили вокруг - пустыня. Плавно извиваясь ползла по дороге вереница людей. Караван, состоящий из пары сотен человек, слишком сильно растянулся, поэтому головная его часть остановилась, дожидаясь отстающих. Помимо людей, укутанных в просторные одежды лилового оттенка, можно было разглядеть гнома, правда, для этого следовало сильно постараться. Он, в своих пыльных лохмотьях, с рыжей бородой, сливался с ландшафтом. Ноги его были скреплены цепью, длина которой позволяла идти, но не бежать. Хродвин еле-еле волочился, с каждым шагом поднимая миниатюрные облака пыли, которые тут же оседали. Пытаясь хоть как-то побороть ужасную усталость, гном напевал песенку:
"Леса я видел, видел горы,
нашёл загадочное море.
Сейчас бреду я по пустыне;
всё повидал я в этом мире!
И песню пел везде, где был;
без музыки наш мир уныл.
Запел - и веселей дорога!
Глотнуть бы лишь воды немного..." Они шли и шли, шли и шли, казалось, путь этот будет бесконечным. Внезапно, в голове Хродвина раздался звук, желанный более всех остальных, - свежо и нежно журчала вода.
"Наверное, лишь показалось..." - подумалось гному. Но нет, звук всё усиливался, и вот взору предстали широчайшие броды реки Порос. Как же велика была радость Хродвина! Прославляя Ауле, он со всей скоростью, которую позволяла развить цепь, ринулся к воде. Но, не заметив выставленной ноги южанина, споткнулся и упал лицом в песок. К нему подошёл главарь харадримов и, по совместительству, единственный из находившихся в караване людей, знающий всеобщий. Посмеявшись, он, не скрывая своего пренебрежения и говоря с акцентом, ужасно приглушая согласные, обратился к гному:
- Ты, карлик, толшен благотарить сутьбу за то, што мы сохранили тебе шизнь и не оставили тебя пепелиться на солнце. И к воте ты прикоснёшся только тогта, когта я захочу, ха-ха-ха! - как гиена засмеялся южанин.
Подойдя ближе к берегу, харадримы решили здесь же и заночевать, ранним утром вновь отправившись в путь. Несмотря на то, что солнце уже тонуло в песках, жара оставалась невыносимой. С превеликим удовольствием умывшись, Хродвин разглядывал противоположный берег. В паре миль уже виднелись редкие деревца, самая, так сказать, опушка лесов Итилии. Гном понимал, куда его ведут, но совершенно об этом не думал. Окликнутый одним из южан, Хродвин поспешил вернуться обратно. У него совершенно не было желания пререкаться со своими пленителями.
Последнее время Хродвин спал крепко, не видя снов, но в эту ночь его разбудили бешеные крики, раздававшиеся со всех сторон. Проснувшись и испуганно оглядевшись, он увидел многочисленные метающиеся тени. Даже не попытавшись разобраться в чём дело, он на четвереньках пополз туда, где виднелись тёмные очертания Гор Мрака. Добравшись до берега, Хродвин перебил цепь первым попавшимся камнем и, встав на ноги, устремился вперёд, к своей свободе...
Глава шестая,
в которой старая жизнь Хродвина заканчивается, и начинается новая
22 октября 2941 года (1341 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
Хродвин пришёл в сознание где-то у подножия восточного отрога Одинокой Горы. Голова трещала, словно назойливые дятлы стучали по ней своими клювами. Мир рассыпался на отдельные фрагменты: гарканье стервятников, слепящие лучи солнца, претворный запах крови.
Приоткрыв глаза, гном увидел несколько мёртвых орков и камень, валяющийся у его ног. Этот небольшой кусок горной породы, видимо, ударил его по голове, упав откуда-то с вершины. Падальщики торопливо поедали орочьи трупы, будто опасаясь, что кто-то придёт и прервёт их трапезу. Хродвин практически ничего не помнил: то ли потому, что вновь потерял себя в пылу сражения, то ли потому, что удар по голове отшиб ему память. Вспоминалось лишь то, как гоблины лезли со всех сторон, грозя похоронить гнома под грудой своих тел. Он силился нарисовать в воображении более полную картину происходившего, но внезапно резкая боль, пробежавшаяся по всему телу, оборвала его мысль. Хродвина лихорадило; под кожей всё горело, не давая сосредоточиться. Мышцы левой руки не переставая дрожали. Даже малейшее движение пальцем стоило невероятных усилий и причиняло невыносимую боль. Пытаясь пошевелить рукой, он случайно надавил на одну из ран и от нового приступа адской боли вновь погрузился во тьму.
Когда он очнулся во второй раз, солнце уже спряталось где-то за горой, приобняв её своими лучами. Жар несколько ослаб, но теперь вся боль сконцентрировалась в местах ранений. Он не помнил, кто и как нанёс ему эти увечия, но, осмотрев их, Хродвин смог представить себе, что произошло. Первый удар пришёлся между вторым и третьим ребром, едва не задев правое лёгкое. Второй прошёл дугой, вспарывающей живот и рассекающей бицепс левой руки. Третий был нанесён чем-то тупым по голове, по всей видимости упавшим камнем; на макушке нащупывалась запёкшаяся кровь. Четвёртый переломил кость в районе голеностопа и, вероятно, разорвал сухожилие. Открытые раны нарывали всё сильнее и сильнее, грозя Хродвину новым обмороком. Первая уже гноилась, срочно нужна была вода, чтобы предотвратить дальнейшее ухудшение ситуации. Из второй вытекло много крови, которая уже запеклась, вследствие чего кожа приклеилась к доспеху. Нужно было его снять, но так, чтобы не убить себя.
Из-за невыносимой боли трезво мыслить гном не мог. На ум приходили мрачные мысли: все погибли, всё кончено, не будет больше прежнего мира. Захлебываясь в ужасных видениях, Хродвин потерял сознание от резкого укола в районе правого виска.
Пришёл в себя он уже глубокой ночью, когда серебристая луна окинула окрестности своим мягким печальным взглядом. Приложив огромные усилия, гном сел, прислонившись к холодному камню. Превозмогая боль, он стянул с себя доспех и кольчугу, чуть было снова не провалившись в забытье. Вытащив из наплечного мешка флягу с водой, Хродвин крепко глотнул и стал ковырять раны, тщательно вымывая то, что могло вызвать заражение. Закончив работу, он облегченно выдохнул: может, угроза и не была полностью устранена, но теперь хотя бы не воняло гангреной. Обессиленный, он уснул, отдав себя в объятья тени.
Пробудившись с первыми лучами солнца, гном сделал несколько неудачных попыток встать. Один раз ему это почти удалось, но когда он уже почти стоял на здоровой ноге, опершись на топор, колено подогнулось и Хродвин, проклиная всё, на чём свет стоит, повалился на землю. Его снова стали посещать мысли о том, что никогда ничего уже не вернётся на круги своя. Сознание гнома снова улетело куда-то далеко...
'После произошедшего, Хродвин изменился. Последующие годы своей жизни он бродил по дальним отрогам Серых гор, обследуя тёмные туннели, куда даже гоблины не добирались. Он прошёл вдоль хребтов Туманных и Белых гор, достигнув истоков Гландуина, Рингло и Лефнуи. Также побывал гном и в Орикарни, Красных горах, расположенных на юго-западе моря Рун. Довелось Хродвину пройти и по вершинам Пепельных гор, в восточной их части, где влияние извержений Ородруина было не столь сильным.
Первое время в голову ему приходили мысли о мести гоблинам, уничтожившим (как он считал) гномов в Битве Пяти Воинств. Но очень скоро всё забылось и Хродвин, к которому постепенно вернулась память, бродил по Средиземью, любуясь красотами природы, не рассчитывая на то, чтобы вернуться домой.'
Глава седьмая и последняя,
в которой Хродвин обретает свободу, а дорога вновь зовёт его вперёд
12 апреля 3016 года (1416 по летоисчислению Шира) Третьей Эпохи
Хродвин сидел под высокой осиной, в небольшом перелеске, наблюдая за маленькими порхающими пташками: зимородками, как ему показалось. По правую руку от гнома разливалось широкое устье Брендивина, слабо тревожа тихую, спокойную гладь Бескрайнего моря. За рекой виднелись заснеженные пики южной оконечности Синих Гор. Чайки летали низко, то и дело врезаясь в толщу воды, чтобы полакомиться свежей рыбой.
С того момента, как Хродвин проснулся где-то у подножия Одинокой горы, прошло семьдесят пять лет. Все эти годы существование его было разбито на две части; то он наслаждался красотами природы, не думая ни о чём, то погружался в пучину своих тёмных воспоминаний. За годы одиночества у него постепенно развилась шизофрения, которая долгими ночами не давала ему спать. Абсолютно разные две личности препирались между собой в его голове; порой казалось, что сам он просто сторонний наблюдатель в их спорах.
Всё чаще и чаще ему наведывались безрадостные мысли. Те мысли, которые посещают любого, кто побывал на грани жизни и смерти. Он думал о живых, которые не знают, что их ждёт, и о мёртвых, которые сладко спят в земле.
Первых он жалел, вторым завидовал. Хродвин знал, он был уверен, что после смерти станет ничем. Возможно, его прах даст жизнь маленькому ростку, который со временем вырастет в могучий дуб. Но никто об этом не узнает. И никакой славы. Да. Никакой славы...
Чувство жалости в нём было особенно сильно. Он жалел тех, кто жил только ради того, чтобы жить. Гном не мог понять их. Впрочем, так же Хродвин не мог понять и себя. Он был таким же, как и они, "бесцельным существователем". Месть - то, что раньше он считал делом своей жизни, - это идея, которая давно исчерпала себя.
- Где смысл, где смысл... - повторял разум гнома, будто отделившись от своего хозяина.
- Смысл, смысл... - гулко вторил прибой, словно презрительно насмехался над ним.
Меланхоличное настроение не покидало Хродвина. Вдруг, маленькая птичка с голубыми крылышками и оранжевым брюшком соскочила с дерева на землю. Она всю жизнь провела на дикой природе, среди своих собратьев, и сейчас это странное существо, сидевшее под деревом, вызывало у птахи неподдельное любопытство. Своими маленькими бегающими глазками она разглядывала его, то и дело пронзая воздух коротенькими трелями. Пытаясь приманить птичку к себе, гном пытался ей подпевать:
" Тинь, тинь, тинь!
Сквозь густую синь
прилетела ко мне птичка;
Эй, малютка-невеличка!
Ну-ка, спой свою мне песню,
и тогда мы будем вместе
мать-природу восхвалять:
петь, свистеть и танцевать!" Хродвин протянул к ней руку, но зимородок незамедлительно улетел, не став искушать судьбу. Вздохнув, гном встал и медленно побрёл к серому берегу.
- Было бы глупо заканчивать всё сейчас, - раздалось у него в голове; два голоса вновь начали спор друг с другом. Следующие несколько минут две его "Я" боролись между собой.
- Нет, совсем не глупо, брось всё это. Отдай своё тело морю, оно лучше знает, что с ним делать, - сладким убаюкивающим шепотом говорил второй голос.
- Зачем? Пока я живу, дышу ровно и глубоко, зачем мне умирать? - первый отвечал слабо и неуверенно, словно сам себе не верил.
- Умирать? Не нужно называть это так. Лучше говорить: погружаться в небытие. Прекрасное место, где ты не чувствуешь ни боли, ни страданий. Ты не знаешь, что делать, отдайся воде, она всё сделает за тебя, - второй говорил очень соблазнительно; Хродвин, сам не осознавая того, уже по колено стоял в воде.
- Нет, я не могу. Посмотри на солнце, кому-то ведь оно даёт жизнь. Возможно, моё существование мало чего стоит, да. Но представь, что не будет никого из тех, кому каждый день необходимо наблюдать восход и закат. Тогда огромное светило станет бесполезным, так? Как можно допустить такое? Нет, боюсь, я не могу этого позволить, - теперь первый говорил твёрдо и уверенно.
Второй голос замолчал.
- Ну что, теперь я свободен? - эту фразу произнесло уже сознание гнома, вернувшееся к своему обладателю.
Ответа не последовало.
- Ну, так-то лучше! - сказал Хродвин, выйдя из воды и направившись к осине, под которой он оставил свои вещи. Взяв всё, он пошёл вверх по течению: нужно было найти место для переправы. Гном направлялся в Чертоги Торина, не зная, что он там найдёт...
В общем, последняя глава должна была быть посильнее, но, из-за некоторых событий, писать нет времени, поэтому выкладываю сырую версию. Надеюсь, в ближайшее время полностью просмотрю и отредактирую. Спасибо тем, кто осилил.
Если вдруг возникнет желание прочитать ещё что-то, буду очень рад:
Средиземские рассказы. Время от времени наполняется.
Книга Братьев
12.3.2009, 14:48
|
Ремесло:Историк | 
|
Ремесло:Бронник |
Навыки:3/2 3/3 3/1 
